Неточные совпадения
Я был при том, когда умершее
на кресте Слово
восходило в
небо, неся
на персях своих душу распятого одесную разбойника, я слышал радостные взвизги херувимов, поющих и вопиющих...
Каждое утро
восходит такое же светлое солнце; каждое утро
на водопаде радуга, каждый вечер снеговая, самая высокая гора там, вдали,
на краю
неба, горит пурпуровым пламенем; каждая «маленькая мушка, которая жужжит около него в горячем солнечном луче, во всем этом хоре участница: место знает свое, любит его и счастлива»; каждая-то травка растет и счастлива!
Лодки были уже спущены накануне; невод, приподнятый кольями, изгибался чуть не во всю ширину площадки. Величественно
восходило солнце над бескрайным водяным простором, озолоченным косыми, играющими лучами; чистое, безоблачное
небо раскидывалось розовым шатром над головами наших рыбаков. Все улыбалось вокруг и предвещало удачу. Не медля ни минуты, рыбаки подобрали невод, бросились в челноки и принялись за промысел. Любо было им погулять
на раздолье после пятимесячного заточения в душных, закоптелых избах.
Бессеменов. И всего — девяносто пять… Два с пятаком сдачи… пожалуйте! А насчет аккуратности, милая барыня, вы сказали справедливо. Аккуратностью весь свет держится… Само солнце
восходит и заходит аккуратно, так, как положено ему от века… а уж ежели в
небесах порядок, то
на земле — тем паче быть должно… Да вот и сами вы — как срок настал, так и деньги несете…
Настала ночь; покрылись тенью
Тавриды сладостной поля;
Вдали, под тихой лавров сенью
Я слышу пенье соловья;
За хором звезд луна
восходит;
Она с безоблачных
небесНа долы,
на холмы,
на лес
Сиянье томное наводит.
Покрыты белой пеленой,
Как тени легкие мелькая,
По улицам Бахчисарая,
Из дома в дом, одна к другой,
Простых татар спешат супруги
Делить вечерние досуги.
Дворец утих; уснул гарем,
Объятый негой безмятежной...
Была грустная августовская ночь, — грустная потому, что уже пахло осенью; покрытая багровым облаком,
восходила луна и еле-еле освещала дорогу и по сторонам ее темные озимые поля. Часто падали звезды. Женя шла со мной рядом по дороге и старалась не глядеть
на небо, чтобы не видеть падающих звезд, которые почему-то пугали ее.
По
небу, описывая медленную дугу, скатывается яркая и тяжелая звезда. Через миг по мосту идет прекрасная женщина в черном, с удивленным взором расширенных глаз. Все становится сказочным — темный мост и дремлющие голубые корабли. Незнакомка застывает у перил моста, еще храня свой бледный падучий блеск. Снег, вечно юный, одевает ее плечи, опушает стан. Она, как статуя, ждет. Такой же Голубой, как она,
восходит на мост из темной аллеи. Также в снегу. Также прекрасен. Он колеблется, как тихое, синее пламя.
— Не диковина, а чудное Божие дело, — сказал
на то грамотей. — Те столбы, что в
небе «багрецами наливаются», сходятся и расходятся, не другое что, как праведных молитва… Кто таковы те праведники, в коем месте молятся, нам, грешным, знать не дано, но в поучение людям, ради спасения душ наших, всякому дано телесными очами зрети, как праведная молитва к Богу
восходит…
Клонится к западу солнце, луч за лучом погашая. Алое тонкое облако под ним разостлалось. Шире и шире оно расстилается, тонет в нем солнце, и сумрак
на небо восходит, черным покровом лес и поля одевая… Ночь, последняя ночь хмелевая!
В вере Бог нисходит к человеку, установляется лестница между
небом и землей [Имеется в виду «лестница Иакова», которую Иаков увидел во сне: «…лестница стоит
на земле, а верх ее касается
неба; и вот, Ангелы Божий
восходят и нисходят по ней.
В ваших книгах я взбирался
на вершины Эльборуса и Монблана и видел оттуда, как по утрам
восходило солнце и как по вечерам заливало оно
небо, океан и горные вершины багряным золотом; я видел оттуда, как надо мной, рассекая тучи, сверкали молнии; я видел зеленые леса, поля, реки, озера, города, слышал пение сирен и игру пастушеских свирелей, осязал крылья прекрасных дьяволов, прилетавших ко мне беседовать о боге…
На небе уже мерцали звезды. Должно быть, по ту сторону монастыря
восходила луна, потому что
небо было ясно, прозрачно и нежно. Вдоль белой монастырской стены бесшумно носились летучие мыши.
На том берегу всё
небо было залито багровой краской:
восходила луна; какие-то две бабы, громко разговаривая, ходили по огороду и рвали капустные листья; за огородами темнело несколько изб… А
на этом берегу было всё то же, что и в мае: тропинка, кусты, вербы, нависшие над водой… только не слышно было храброго соловья да не пахло тополем и молодой травой.
Из трактира мы пошли к церкви и сели
на паперти в ожидании кучера. Сорок Мучеников стал поодаль и поднес руку ко рту, чтобы почтительно кашлянуть в нее, когда понадобится. Было уже темно; сильно пахло вечерней сыростью и собиралась
восходить луна.
На чистом, звездном
небе было только два облака и как раз над нами: одно большое, другое поменьше; они одинокие, точно мать с дитятею, бежали друг за дружкой в ту сторону, где догорала вечерняя заря.
Он недурно знал
небо, его глубокую дневную синеву и белогрудые, не то серебряные, не то золотые облака, которые проплывают тихо: часто следил за ними, лежа
на спине среди травы или
на крыше. Но звезд полностью он не знал, так как рано ложился спать; и хорошо знал и помнил только одну звезду, зеленую, яркую и очень внимательную, что
восходит на бледном
небе перед самым сном и, по-видимому,
на всем
небе только одна такая большая.